КОНЧЕТТА АНТИКО, художник, Сан-Диего:

«Когда в феврале в интернете все спорили из-за цвета платья — помните, одни люди видели его бело-золотым, а другие черно-синим, — знакомые забрасывали меня письмами: «Кончетта, ты единственная, кто может разрешить этот спор». Что же, ошибаются те и другие. На самом деле платье было темно-серого цвета, с оттенками сиреневого и синего и с едва уловимым вкраплением розового. Желто-золотой цвет кружев переливался серовато-золотым, коричневым и светло-бежевым тонами.

Немногие обращают внимание на цвет так, как я. Я плаваю в цвете, я просто влюблена в цвета. Это очень важная часть моих мыслей и эмоций. Каждый день для меня — это еще одна возможность узнать новые нюансы привычных вещей: лампы в спальне, растения на окне, солнечных бликов на паркете. Все, что окружает меня в доме, должно быть идеально подобрано по цветам, иначе мне становится физически плохо. Я вижу, когда ваша помада не подходит к платью, когда цвет ваших волос диссонирует с цветом лица. Я даже могу понять, когда люди чем-то болеют: оттенок кожи меняется.

О том, что я тетрахромат, я узнала совсем недавно — в 2012 году. У обычных людей в сетчатке глаза три типа колбочек, которые преобразуют световые раздражения в нервный сигнал. Колбочки отвечают за разные цветовые спектры — фиолетово-синий, зелено-желтый и желто-красный — и вместе дают человеку возможность различать до миллиона цветов. Иногда, обычно у мужчин, могут работать не все колбочки, и человек становится дальтоником. А в редчайших случаях женщина — носитель гена дальтонизма рождается сразу с четырьмя колбочками, и тогда у нее оказывается сверхчувствительное зрение. Эта женщина — я. Мне не приходится ходить в темных очках, я не вижу предметы более четкими или яркими. Но я вижу в сто раз больше цветов, чем остальные.

Ученые называют это мутацией, а я сама — даром. Как и многие тетрахроматы, большую часть жизни я ничего о нем не знала. По профессии я художник, всегда была увлечена искусством и природой, и поэтому мое зрение функционирует в полную силу. В юности я росла эдаким хиппи, любила босиком гулять в саду и смотреть на небо. Я родилась в Австралии, семья жила за городом у залива, и километры побережья были моей детской площадкой. Мне всегда казалось, что я родилась не в ту эпоху: все эти технологии выглядят такими серыми и блеклыми и отнимают так много у нашего мира. Ничего красивого в бетоне нет, поверьте. Все это — цвета без цвета, плоские и пустые.

В пять лет у меня появились первые краски, и каждый день я перерисовывала из книги картины Сезанна и Ван Гога. Потом стала копировать обложки музыкальных альбомов: The Moody Blues, Status Quo, Yes. Повзрослев, я собрала все свои сбережения и переехала в Сан-Диего. Здесь я открыла школу рисования и за двадцать пять лет работы обучила несколько тысяч человек.

Студенты постоянно жаловались: «Кончетта, я не вижу цвета, о которых ты говоришь». Мы выходили на улицу рисовать с натуры, и я все время твердила: обратите внимание на этот бледно-лиловый цвет на ветке дерева, не пропустите синий оттенок на камне и мазок красного на лезвии травы. Ребята недоуменно кивали в ответ. Я думала: наверное, все дело в том, что я более опытный художник. А они физически не могли увидеть то, что вижу я.

Открылось все случайно. Мой отец страдал дальтонизмом, муж тоже дальтоник, а однажды выяснилось, что цветовая слепота передалась и дочери. Девочки-дальтоники могут родиться только у тетрахроматов — так я и узнала. Вот такая у нас семья странных цветов. Теперь раз в пару месяцев я прохожу тесты в лаборатории, ученые изучают мой дар, пишут обо мне научные статьи. Они заинтересованы во мне, потому что мое зрение «не спит», а доведено до высшей точки. Можно иметь от природы уникальные мышцы, но без тренировки и они атрофируются. А я тренируюсь каждый день.

Со временем мои студенты тоже учатся видеть больше цветов. Мы садимся все вместе, и я объясняю: вглядитесь в этот лист, сфокусируйтесь на нем, забудьте обо всем, что вокруг. Конечно, если целыми днями смотреть только на экран телевизора или компьютера, то когда вам покажут пять разных оттенков зеленого, вы пять раз скажете: это зеленый. И не заметите сотни нюансов в одном маленьком листе: сине-зеленый с оттенком оранжевого и красного, светло-зеленый и пастельно-зеленый, темно-сине-зеленый с голубым и фиолетовым отливом. А посмотрите на ворона, сидящего на ветке. В его перьях тысячи цветов: 50 оттенков зеленого, 50 оттенков фиолетового, 50 серого, синего, голубого, голубо-фиолетового и темно-золотого. Все цвета в одной птице, даже розовый.

У двух моих сыновей зрение нормальное, как и у моей сестры. Дочка рисует со мной с тех пор, как ей исполнилось пять. Я долго тренировала ее, и теперь она видит цвета, которые даже обычный человек не всегда различает, что говорить о дальтонике. Я сумела расширить ее возможности, ведь потенциал человека куда больше, чем он сам думает.

В моих картинах много цвета, и люди часто не понимают, что я действительно вижу все эти цвета в окружающем мире, и потому переношу их на холст. Мои произведения позволяют увидеть то, что обычно скрыто. Я очень плодовитый художник, работаю в технике alla prima — пишу картину за один сеанс. Если вы поставите передо мной вазу с букетом цветов, через час будет готово полотно. Недавно на одной выставке я рисовала перед зрителями живого павлина.

Несколько лет назад я исполнила свою мечту и купила ферму в Австралии. Когда-нибудь обязательно перееду туда и буду, как в детстве, наблюдать за природой. Но перед этим, надеюсь, мне удастся создать новый жанр: тетрахроматизм, смесь науки и искусства».

Источник